Наверное, они оба хорошо справлялись. Для захлебывающихся в тине — Мэлс понимал, что тонет только рядом с тем, кто также тонул. Только тогда вспоминал, что внутри него нихера нет, пусто, лишь глиняные стенки. Бросишь монетку — звенит.
Только рядом с тем, кто что-то потерял, потерявшие видят самих себя. Это больно. Но боль — это самое честное, что мы ощущаем на протяжении всей своей жизни.

Нет, Рич, я почти перестал пытаться. Здесь слишком глубоко. Ебаная толща воды, грязи и тины, страшная глубина, а на поверхности кувшинки, стрекозы и жабы. Ты задыхаешься в этих грязных водах среди камышей, я тоже, вот только, попав сюда однажды, вряд ли получится вынырнуть на берег, вряд ли когда-то fit in снова, понимаешь?

— Достаточно давно для образца христианской добродетели, — после короткой мхатовской паузы утоляет его любопытство Мэлс, задумчиво скользнув взглядом по трупным пятнам тела на столе. Рано или поздно он окажется на его месте, Мэлс ведь не дурак, знает, что с героина слезть практически невозможно. — А ты удивлен, что я тебя не сдал? У меня были лишь косвенные доказательства.

Лукавил, конечно. Хотел бы — сдал. Рыть носом землю в своем типичном припадке нездорового энтузиазма и верности присяге, для Мэлса никогда не было проблемой. Хотел бы найти прямые улики — он бы их нашел. Это было его талантом, призванием, если хотите, но.

Всегда было это приставучее «но».

Мэлс был на стороне света, два ха-ха, Ричард — тьмы, трижды ха. Ричард являл собой персонажа не положительного по своему поведению и мозгоебательного по своей натуре, однако он был профессионалом в своем деле, и Мэлс, как бы не относился к его… специфическому стилю общения, глубоко уважал и ценил его работу.

Эта история со школьницей была отвратительна, ее стоило пресечь, но без Ричарда уже через пару недель их отдел захлебнется в висяках. Им слишком больших трудов стоило найти в этом сраном городе толкового патологоанатома, хоть чем-то отличающегося от прикроватной тумбочки, чтобы теперь так просто пустить его в расход.

А со своей совестью Кински уж как-нибудь разберется.

— Договорились. И да, я больше не буду повторять одну простую в этой истории истину: ваши отношения не приведут ни к чему хорошему. Но ты и сам это знаешь, — сам знаешь, я глаз с тебя спущу, и уж поверь, если хотя бы один волос упадет с ее головы, мы сядем за решетку вместе, все русские — ебанутые, как я понял, ты уже в курсе, мне уже давно нечего терять. А тебе?

— Прекрати это, пока не стало слишком поздно. Не угроза, дружеский совет. Не смею больше тревожить.

Уместив добытую в очередной словесной дуэли папку под мышкой, Мэлс тихим луноходом удалился из комнаты.

И да, он ведь не соврал, он действительно его больше не тревожил. На подступах к лету, к очередной годовщине со смерти Лиз, Мэлс срывался, постоянно срывался и не был способен работать, поэтому брал внеочередной «отпуск», чтобы долбиться до блевоты дома и не выходить по несколько дней, забывая напрочь как выглядит солнечный свет, пока не брал себя в руки и не возвращался, словно ничего и не было.

А вернулся он, как и всегда, вовремя. Именно в его первую смену после отсутствия был обнаружен труп двенадцатилетней девочки, которую искали всем городом несколько дней накануне. На ее теле были найдены следы насильственной смерти, а судя по состоянию, труп не провел в воде и суток, поэтому у них был шанс взять убийцу тепленьким, не хватало лишь нескольких деталей, который мог подкинуть им их патологоанатом. Который, как последняя сука, не брал трубки в три часа ночи.

Мэлс позвонил раз.
Мэлс позвонил два.
На третий Ричард сбросил вызов.
На четвертом Кински с улыбкой и во всех красках описал автоответчику, как запихнет мобилу ему в глотку при встрече.
На пятый он не смог дозвониться вовсе.

Стоило ли удивляться, что спустя полчаса кортеж из патрульных машин облепит дом Ричарда, как галки колхозное поле?

— Открывай, я знаю, что ты здесь, — взлетел на крыльцо и постучал в дверь он, оглянувшись на двух человек в полной амуниции за своей спиной. — У меня тут ребята из SWAT, едва они услышали твое имя, с радостью согласились помочь мне взять твой дом штурмом. Очень удобно, правда?

Да, конечно же, можно было обойтись без этого, но Мэлс начинал злиться, а когда он злился, делал это со всей русской щедростью, доставшейся ему от предков.

—- Вынеси попить, — с выражением лица, с которым Ганнибал наверняка переходил через Альпы, сказал Мэлс, едва дверь дома этой хреновой принцессы распахнулась.