Небо здесь низко, а горы подпирают бока по обе стороны. Здесь дома едва достигают пяти этажей, а высотки можно встретить чаще всего в виде отелей, не заселённых даже наполовину. Гуннар вежливо и отзывчиво предложил остановиться у него, в просторном доме пастора, но Торкель отказался, и оба лишь неслышно кивнули, безмолвно сойдясь во мнении – свою первую брачную ночь после венчания Токи и Рэнмо проведут исключительно наедине, в уже забронированном отеле. Торкель средств не жалел, как будто разом оправдывая всю свою многолетнюю экономичность на грани со скупердяйством, но то были ужимки лишь в отношении самого себя, теперь же он был готов хоть целый мир кинуть к ногам возлюбленного, чего бы это ему ни стоило.
[indent] Туманы, принесённые с фьорда, заволакивают утренние сонные улицы, мощёные камнем – солнце из-за горизонта поднимается всё более неохотно с каждым днём, но здесь, в фюльке Телемарк, оно всё ещё исполняет свои функции, радуя северян румяным золотистым бочком, показывающимся из-за горной гряды. Торкель потягивает горьковатый кофе, выжатый из капсульной кофеварки. какой был оснащён их люксовый номер – до завтрака ещё около часа, Рэн тихонько посапывает, укрытый мягким одеялом и плетёным пледом поверх, а Токи сидит на самом краю их двуспальной кровати, сторожа его сон. Он пробудился внезапно, чуть резковато, будто невидимая когтистая рука насильно выдернула его из этого странного состояния не то дрёмы, не то давнишнего воспоминания. Стеклянная прозрачная чашка с двойной стенкой греет его ледяные пальцы, и сонливость постепенно отступает, а вместе с ней неприятные воспоминания о сне – пускай пропадут пропадом.
[indent] Кольцо на среднем пальце, надетое ещё в Бангоре в знак верности и искренности чувств, нагревается намного быстрее, чем закостеневшая кожа с нарушенной циркуляцией крови. Обернувшись к мужу, он подтягивает повыше одеяло, чтобы укрыть его украшенное облачными татуировками плечо, чуть покрывшееся мурашками из-за дуновения солёного ветра в приоткрытую балконную дверь. Самому Торкелю отчего-то холодно совсем не было – кофе горячей горечью плещется в желудке, поднимая волну совсем лёгкой испарины, скопившейся на чуть влажном нечёсаном затылке. Спокойствие выравнивает внутренние волнения, взявшиеся из глубоких душевных потёмок, и тогда Торкель поднимается на ноги, удерживая на бёдрах край надетых на голое тело драных джинсовых брюк. Застёгивает молнию, на ощупь пропихивает пуговицу в прорезь денимовой петлицы, и шлёпает босыми пятками на балкон, чуть ведя голым плечом – Тронхейм пытается укусить его за обнажённый торс ноябрьской прохладой, накаляя холодом колечки пирсинга в немного заострившихся сосках, но Торкелю всё равно. С балкона видны очертания шпилей Нидаросского собора, двумя клыками взрезающие золотисто-серебряный туман, наполненный робким солнечным светом, и эта картина завораживает настолько, что хочется растолкать Рэна, лишь бы он тоже насладился такой идиллической картиной.
[indent] Чашечка с подходящим к концу кофе приятно парит. На душе в кои-то веке хорошо и привольно – всё, что только мог Торкель сейчас делать, так это предвкушать скорое венчание, которое закрепит их чувства крепче морского узла. Впрочем, их и так ничто бы не разрушило, мужчина в этом убеждён, но он пребывал в такой ласковой ненавязчивой эйфории, что хотелось по-мальчишески наделить этот традиционный ритуал некоей особой священной силой. То, что разрешало бы им проще и дольше быть вместе, невзирая на государственные границы, уже было подписано и покоилось в электронном виде в архивах соответствующего ведомства Соединённых Штатов – осталось лишь подкрепить их союз на глазах тех людей, кого они могли назвать для себя самыми близкими.
[indent] Глоток, ещё один, и вот чашка уже пустует, а он чувствует, что начинает скучать. Внезапный порыв ветра будто бы гонит не только массы туманной взвеси сквозь городские улицы, но и самого Торкеля назад в комнату гостиничного номера, расположенную на одном из самых верхних этажей. Он не сопротивляется, напротив, принимает эту подсказку и, чуть кривя губами, салютует невидимому солнечному диску пустой чашечкой из-под кофе, возвращаясь обратно в номер и прикрывая за собой балконную дверь. Стеклянная посудина отставляется на письменный стол, освободившимися руками Торкель избавляется от штанов и вновь оказавшись совершенно голым, он заползает под одеяло к Рэнмо, обвивая его со спины своими прохладными конечностями, как ленивец обвил бы своими негнущимися нелепыми лапами ветвистую изящную лиану. Не боится разбудить, потому что знает, что злиться на него не будут – ему слишком хотелось капризно прижаться к тёплому, разомлевшему под одеялом сонному телу своего возлюбленного маленького брата и погреться о ровную бархатную кожу.
[indent] – Доброе утро, – шепчет он Рэну на ухо, ласково целуя в скуловую косточку. На губах так и играет привкус неплохого кофе, который, тем не менее, хочется заменить скорее вкусом любимых губ, но Торкель не торопится, решив растянуть удовольствие их сегодняшнего, совершенно особенного утра.
[indent] – Общий завтрак через час, но я могу заказать еду в номер из ресторана, если хочешь, – предлагает он, и в голосе его слышится улыбка. Наверное, скоро ему наберёт пару сообщений Гуннар, участливо интересуясь, как проходит их утро и когда они начнут сборы. В ответ на это он мог бы только пожать плечами – его внешний вид был бы далёк от облика классического прилизанного жениха. Как всегда, будучи в своём репертуаре, выдерживая образ тщательно спланированной небрежности, он собирался обвесить себя железными аксессуарами, украсить себя мутными шипами, заковать себя в доспехи из чёрной дорогой кожи, который потом было так приятно снять, позвякивая клёпками.
[indent] Рэн ещё не знал, в каком виде предстанет его муж на их венчании – никто не знал, и Торкель надеялся, что созданный образ младшему понравится, ведь знал, как он сам тщательно готовился к этому важному дню. Кольца на их пальцах звякают друг о друга, когда Торкель берёт его за руку и сплетает их пальцы, склоняясь ниже к изгибу жилистой красивой шеи. Нежно целует, затем ещё раз, и ещё, не в состоянии оторваться – в голове кружатся радостные мысли о предстоящем дне, о том, как Рэнмо будет поражён устроенным его нии-саном сюрпризом, ведь всей организацией праздника на норвежской стороне занимался Торкель. Хотя бы потому, что переговоры необходимо было вести на норвежском языке.
[indent] Младший, разумеется, знал, что их ждёт венчание в роскошном историческом месте, как ему и мечталось, что Гуннар поспособствует в организации, что будут приглашены его близкие люди, но обо всём остальном Торкель отозвался лишь загадочной фразой “Не волнуйся ни о чём, это замечательное место. Мой любимый храм”. Ведь лес всегда был его главным местом одинокого паломничества, когда жизнь казалась осточертевшим куском заветрившегося сухаря, и тогда он мог взять машину и уехать на несколько часов, чтобы прогуляться между высоченных елей и выйти к каменистым берегам у самой кромки лазурно-синего фьорда.
Теперь он снова сможет помолиться там своим богам об их с братом бессмертном счастье, но с одним радостным нюансом – теперь он это сделает не один.

Сегодня всё будет так, как захочет Луна – ведь Солнце хочет всего того же самого. Он со счастливой улыбкой мальчишки готов исполнять любые желания, принимая их как свои собственные, он хочет наполнить чужое сердце счастливым предвкушением, погрузить в бескрайнюю беззаботность, будто пытаясь стереть ластиком из их жизней написанную двенадцатилетнюю историю их разлуки. Сегодняшний день – это тот день, какой должен был настать, едва Рэнмо исполнилось бы восемнадцать лет. Торкель раздумывал над тем, чтобы сделать ему предложение ещё когда они были подростками – ещё когда Норвегия только-только ввела разрешение на однополые браки на своей аудитории. Он собрался копить деньги, работать после школы, даже проконсультировался с юристом на случай, если мать не захочет делиться с ним полученной за смерть отца компенсацией от Биолайфа – такое он тоже рассматривал как одну из множества палок в колёса их с Луной официальных отношений. Осторожно подступался к Гуннару – готов ли он обвенчать геев – спрашивая как будто бы из праздного интереса, однако, в том, как заблестел всезнающий ясный взор его старшего брата, Торкель увидел чистое понимание; этот рыжебородый дядька уже тогда всё знал и понимал. Не знал только, что главным и единственным объектом воздыхания его мелкого братишки станет именно Рэнмо – хотя, может, даже это не было для него тайной за семью печатями?
[indent] Как бы то ни было, но теперь всё происходило ровно так, как и должно было произойти уже давно – они вдвоём, в чистой свежей постели в самом роскошном отеле Тронхейма, как он смог отыскать, с большой кроватью, высокими потолками и собственным широким балконом – ни в какое сравнение с их подточенном термитами домом в Рокленде, который можно было даже брезгливо обозвать халупой. Однако это была их халупа – их собственное гнездо, в котором они растили вместе свою взаимную любовь и впервые попробовали друг друга на вкус. И, хоть Токи никогда не был оголтелым любителем роскоши, всё же, иногда побаловать и себя, и своего возлюбленного мужа оказалось занятием приятным – как и сорить деньгами, от которых у него лопались карманы, если уж говорить начистоту.
[indent] От тепла нежного податливого тела даже нутро покрывается мурашками. Сладкой щекоткой они убегают вниз, к паху, и его мужское естество заметно крепнет, когда Рэнмо заговаривает со своим мужем чуть сиплым и бархатным после сна голосом. Прохлада комнаты лижет их плечи, а Торкель лижет пухлую жилку на чужой прекрасной сильной шее. Блуждает ладонью по бёдрам, вжимается пахом между подтянутых, чуть дрогнувших ягодиц, прекрасно понимая – его тоже хотят. Хотят, но останавливают – Торкель прикусывает ушной хрящик брата, мысленно соглашаясь с ним, однако, никто не мог запретить ему поиграть с любимым роскошным телом, украшенным тайнописью символических татуировок ещё немного. Ладонь, что до этого обводила ямочки и выпуклости слегка напружинившихся мышц, кочует на сосок, скинув одеяло ниже и оголяя полностью чужой торс. Тихо смеётся в изгиб шеи, оводит кромку аккуратной бугристой ореолы, катает под подушечкой среднего пальца горошинку соска, намеренно распаляя для того, чтобы внезапно оборвать свои ласки, сопроводив это звонким поцелуем в скулу.
[indent] – Хорошо. Надеюсь, ты голоден, потому что мелочиться я не собираюсь, – предупредил Торкель перед тем, как выскользнуть из-под одеяла и подняться на ноги, чтобы прошествовать к дубовому письменному столу с телефонной трубкой на краю. Берёт из деревянной подставки с проспектами, рекламами и перечнями отельных услуг складной лист, представивший из себя меню, и пробегается взглядом по столбцу с завтраками, как будто не обращая внимания на то, как на него смотрит Рэн – и на то, как скользит его взгляд по тяжело набухшему и приподнявшемуся члену, блеснувшему двумя шариками любимого уретрального украшения. Деловито снимая трубку и набирая номер приёма заявок в ресторан, который, судя по указанным в меню часам, уже работал, мужчина вдруг переводит томный взгляд, откладывая в сторону на край стола меню. Пальцы игриво прошлись по дрогнувшему подкачанному животу.
[indent] – Hallo? – громко отзывается через долю мгновения ожидания динамик.
[indent] – Hei, jeg vil gjerne bestill mat. Er det mulig nå? – голос Торкеля размеренный и спокойный, как у уже наевшегося льва. Пальцы между тем устремляются ниже.
[indent] – Selvfølgelig! Hva har du lyst til? – бодрый голос почти не слышен, когда Токи обхватывает самого себя у основания и демонстративно оттягивает крайнюю плоть, полностью высвобождая головку – лицо же его безмятежно, как будто и вовсе безразлично. Один только взгляд выдаёт глубинное удовольствие от такого пикантного процесса.
[indent] – To norske frokoster og tretten østers med soyasaus og sitron, – заказывает он степенно и совсем никуда не спеша, в отличие от оператора. Кулак его делает пару провокационных движений вверх-вниз, плот заметно тяжелеет.
[indent] – Å, og to glass appelsin juice, var så snill, og kaffekanne kaffe. Ja, takk. Jeg skal betale med kort. Ha det.
[indent] Трубка с пластиковым стуком плюхается на рычаг, а сам Торкель слегка преображается – чуть темнеет взгляд, дыхание неприкрыто становится натужнее. Он делает шаг к изножью кровати, другой – опирается руками о край, чтобы медленно стянуть с тела Рэна прикрывавшее его одеяло, и чуть вскидывает брови, просветляя лицо, показывая, что он может остановиться в любой момент.
[indent] – Можно, я хотя бы отсосу тебе? Узнаем, кто быстрее – они, или мы.
[indent] Улыбка появляется на его губах, но мягкая, не похотливая, а наполненная любовью и искренним желанием сделать хорошо. Она полна осмысленности и ясности разума, она говорит – скажешь нет, и будет по-твоему. Я весь твой…
[indent] – Моя Замёрзшая Луна… – шепчет Токи, склоняясь ниже, чтобы ласково подарить короткий поцелуй чуть ниже острой коленки.