Вполне дружелюбный снегопад, предвещавший рождественское настроение в канун сочельника все сильнее и яростнее напоминал бурю. Поднявшийся словно из глубин Арктики шквальный ветер пронизывал влагой до костей. Снежинки, белые и пушистые, словно по мановению руки обращались в мириад ледяных осколков, так и норовивших впиться в кожу, оставляя за собой неприятный и холодный влажный след. Леон был готов поклясться, что такими темпами, в очередной раз протирая ладонью лицо, рано или поздно он обнаружит кровь – до того вьедливо и больно била по его лицу эта треклятая непогода. Среди всего этого хаоса стихии, столь непривычно мягкой и в то же время нещадно злой он видел лишь один плюс – тот, другой голос оставил его мысли в покое, дав небольшую передышку и возможность хоть ненадолго побыть в гармонии с самим собой. Медитации не помогали. Духовный поиск, коему его обучали индейцы в Аризоне, тоже. А вот боль… как ни странно голос всегда упивался страданиями, не особо разбирая свои это или чужие.
Он не особо разбирал, куда бредет. Старая привычка – двигаться, всегда, постоянно, не останавливаться и не оглядываться. Ноги вели Леона, словно живя своей жизнью и ориентируясь на собственные показания, хотя было бы уместнее сказать, на показания того места, на котором люди обычно сидят. Он был странником, и это был ключевой аспект в принятии решений. Хотя, даже странникам и скитальцам порой необходимы человеческие условия. Увидев свет в окнах уже погрязшего во мраке квартала, отчетливо напоминавшего своей архитектурой пригород любого из сотен городов, что Леон повидал на своем пути, он возник на пороге. Прекрасный домик, в утопическом стиле пятидесятых, белые заборчики, пара автомобилей припаркованных у гаража. Два входа, два этажа, семь или восемь выходов из здания, если считать окна в туалете и хозяйских спальнях…
Леон судорожно мотнул головой, отгоняя последние мысли. Сожительство с кровожадным голосом плохо сказывалось на нем, заставляя брать во внимания вещи и факторы, на которые он никогда бы не обратил внимание. Оказываться в местах, покинуть которые он не знал как, голос не любил… Леон впрочем, тоже, паранойя крайне заразна, если ты постоянно с ней контактируешь. Он поднял руку и нажал на звонок. Затем снова. Перезвон колоколов на миг огласил дворик возле дома, прежде чем окончательно растворился в очередном завывающем потоке вихря. Открывшаяся дверь встретила его теплом и светом, дружелюбными лицами и… недоумением? Это и не мудрено. Леона никто не звал, его никто не знал и не ждал. Прошагав несколько миль по разрастающейся непогоде, он напоминал скорее горгулью, вылепленную из снега и льда, нежели человека. Покрытая инеем борода и ресницы, покрасневшие от ударов снегом в лицо глаза, белесая кожа на грани легкого обморожения.
- Простите, я не хотел прерывать ваш праздник. – Гортанно и хрипло выдавил из себя незнакомец несколько слов. Разговаривать ему доводилось не то, чтобы часто, довольно трудно поддерживать контакт с теми, кого внутренний голос то и дело расценивает то как легкую добычу, то как угрозу, устранение которой необходимо осуществить во что бы то ни стало. Добровольное изгнание было необходимостью, жертвой во благо здравого смысла.
- Могу я воспользоваться вашей уборной? Буквально на минуту, я тут же уйду, даю слово.
И вновь пелена закрыла разум. Женский вопль, пронзительный и чистый, проникающий в самые фибры души, терзая нечто, давно позабытое и похороненное за стеной отрицания в собственном разуме.
- Джексон, не трогай меня! Убери руки, прошу!
Это уже было, раньше, он не успел тогда и...
Обмерзшая спина в мгновение ока ощеперилась крупными мурашками, волосы на затылке и руках встали дыбом, а дыхание сбилось, переключаясь в режим всепоглощающей ярости и праведного гнева. Леон и сам не успел понять, как оказался внутри, как попал на кухню, как дал волю тому, что всеми силами подавлял в себе годами. Его разум представлял собой кровавую завесу из расчетов и почти механических действий. На кухне были двое, злодей и жертва, мужчина и женщина, преграда и трофей.
- Нет…
Последнее было перебором, впрочем, голос всегда был королем перебарщиваний. Однако сейчас он действовал исходя из каких-то принципов внутреннего благородства, не свойственных тому, что обычно жаждет лишь боли и пыток окружающий. Три удара. Леон и сам был не в силах понять, как это произошло, его тело двигалось на уровне инстинктов. Короткий тычок в спину мужчины. Последующий разворот для придания более удобного положения. Удар в челюсть, выведший его из равновесия и мгновенно последовавший за ним добивающий удар ногой в грудь, откинувший насильника к столу. Загремела посуда, от толчка столь крупным телом упал стоящий на цветастой скатерти алкоголь, скатившаяся на пол бутылка вина с отчетливым хлопком разлетелась на осколки, брызжа содержимым на ноги девушки. Боевой транс моментально улетучился, оставив недоуменного бродягу стоять в дверях, глядя на то, что он сотворил. Мужчина был крупным, поджарым, из числа тех, с кем Леон предпочел бы не связываться, уже не говоря о том, чтобы драться, и уж тем более не ожидать столь быстрой победы.
- Я знаю кунг-фу? – почти беззвучно прошептал он, отходя от шока.
Не совсем.
- Мэм, вы в порядке? – Чуть более громко поинтересовался Леон, наконец сумевший оторвать глаза от того хаоса что только что сотворил, переводя их с поверженного противника то на разбитый алкоголь, то на тонкие, словно бы сошедшие с журналов мод ноги девушки.
Отредактировано Leon Luthor (04.07.2022 12:12:20)